Измена. Сохрани меня [СИ] - Яна Таран

а этот так тем более не парится об их браке. Я даже подумать не могла, что с ней происходит что-то подобное. У меня хотя бы был выбор и возможность выгнать предателя из своей жизни.

— Я считала, что тебе Вадим нравится, представляешь? — откровенничаю и я в ответ.

Шумова грустно смеется:

— Я помню, когда Вадим появился в нашей компании, я в то время как раз призналась в своих чувствах Дэну. А он меня отшил, это долгая история. И я захотела отомстить ему с Вадимом. Глупая была, молодая. Поэтому к нему подкатывала и понять не могла, почему Соколовский мне не отвечает. Он ведь юбки не пропускал. А потом я вас увидела, и отступила. Хотя признаться, думала тогда на Злату… Но решила, что ошиблась. Прости, Лиз.

— Знаешь, Даш. Я рада, что это Злата предательница, а не ты, — слабо улыбаюсь. — Тебя бы мне было сложно терять.

— Лиз-а-а, — обнимает меня Шумова, слышу, как она всхлипывает и крепко вжимается. — Я бы не стала так с тобой поступать. И тогда, когда на корпоративе решила его проверить, просто услышав согласие, тут же тебе бы позвонила и сдала предателя. Мне так стыдно было. Кто ж знал, что он и…. Ой, давай не будем о них. У тебя завтра первый рабочий день! И я уверена, у тебя все получится!

Даша права, мне нужно выспаться и отбросить ненужные мысли. Я начинаю новую жизнь. И в ней нет места сомнениям.

Шумова уходит, пожелав мне удачи. Я крепко ее обнимаю на прощание, вдруг понимая, что она единственная, кто сейчас на моей стороне. Даже мама, которой я позвонила, хоть и позвала обратно, в наш крохотный городок на другом конце страны, а все равно добавила, что, быть может, стоит понять и простить Вадима.

И это она еще не знает подробностей. Я просто не выдержала и разревелась, а мама не стала лезть в душу, услышав про измену и обман. И лучше бы вообще молчала, чем давала советы.

Так бывает в семейной жизни — говорит она. Мужчины полигамны. Нужно быть мудрой.

Трубку я тогда положила в полном непонимании. Уверена, миф про полигамность сами мужчины и придумали, чтобы хоть как-то оправдать свое неумение держать дружка и отсутствие в такие моменты желания головой!

И что значит «быть мудрой» — это закрыть глаза на измену? На многолетнюю ложь? Не могу я так.

Приняв душ и переодевшись в шелковую пижаму, я рассматриваю свое отражение в большом зеркале. Я немного похудела, кручусь, внимательно оглядываю каждый сантиметр. Короткие шорты и топ на тонких бретелях подчеркивают улучшенную не самыми приятными обстоятельствами фигуру.

Но радость от случайно сброшенных килограммов не испытываю. Меня выдают глаза — они словно потухли. В разгар самокритики вдруг слышу звонок в дверь. С удивлением проверяю время на часах. Я никого не жду. А потом крадусь в прихожую, аккуратно смотрю в глазок. И сердце в мгновение замирает.

Все же я себя обманывала.

Ждала его. Все это время ждала. Очень.

— Я так больше не могу, Лиза, — Вадим опирается на косяк двери, когда я открываю дверь. Его голос усталый, пропитанный болью. В глазах такая тоска, что я чувствую, как внутри меня закручивается ураган.

Я не могу подпустить к себе Соколовского, но сердцу плевать на мои решения. Оно тоскует и кровоточит, как его не латай. Еще слишком мало времени прошло, чтобы просто взгляд этот темный выдерживать и спокойно отвечать.

— Ты мне очень нужна. — Шагает. Замечаю и отросшую щетину, и то, как напряжены скулы. И мешки под глазами и сероватый оттенок лица. Ему плохо, он тоже страдает. Я вижу это.

Но Соколовский сам виноват, и слова теперь мало что изменят.

— У меня нет ничего нового для тебя, Вадим…

— Я понимаю. Понимаю. Лиза, прости меня.

Вдруг еще приближается, не успеваю отойти, все тело сковывает болезненный спазм, тяжесть накатывает и сдвинуться с места не дает. Соколовский внезапно заключает меня в объятия, крепкие, когда-то родные. Хочу прижаться в ответ, хочу. Но позволить себе не могу.

Держусь из последних сил, умирая от собственного желания.

Соколовский утыкается в шею, делает глубокий вдох.

— Так вкусно пахнешь. Моя Лиза. Моя.

— Не твоя, Вадим, — пытаюсь говорить уверенно, но получается слишком хрипло, голос срывается.

— Лизка. Какой же я идиот, что тебя потерял.

Глава 42

Вадим отстраниться не дает, и сопротивляться теплу, которым он меня словно укрывает от прочего мира, становится все сложнее. Я так замерзла, я едва справляюсь с наваливающимися трудностями.

— Я тебя люблю, Лиза, безумно люблю. Многое бы отдал, чтобы все исправить. Сам все разрушил, но знай, — шепчет он, — попытаюсь все вернуть.

Вадим целует меня в шею, я же начинаю упираться сильнее, все еще каким-то образом находя силы не поддаваться.

И пусть больше всего на свете хочется прижаться, вдохнуть его аромат, забраться пальцами в его волосы. Хочу нырнуть в эту обманчивую реальность.

Я хочу услышать от Соколовского, что все произошедшее неправда, дурацкий розыгрыш, что угодно. Хочу, чтобы он сказал — Злата все выдумала. Глупо, я это понимаю, но как ненормальная жду, что вскрывшееся предательство окажется всего лишь кошмаром, из которого я проснусь.

Но чуда не происходит.

— Пожалуйста, Вадим. Отпусти меня…

Силы меня оставляют, я обмякаю в сильных руках.

— Отпусти…

— Не могу, не могу, Лиза, — продолжает шептать, покрывая мои плечи поцелуями. Хочу еще что-то произнести, но вместо этого вырывается непроизвольный стон.

Вадим проталкивает меня в прихожую, проворачивая замок позади, подхватывает меня и несет в кухню, которая ближе всего. Дверь закрывает — так дети нас не услышат.

— Ты моя… моя, Лизка. Я докажу. Не веришь… знаю… но не обману. Слишком высокую цену заплатил за ложь… Никто не нужен, кроме тебя.

На глазах выступают слезы, сдерживать их не получается. Я очень хочу, но не верю ни единому слову. Вот только, как сейчас выясняется, мое неверие вообще ничего в данный момент не решает. Потому что позволяю Вадиму продолжать.

Позволяю обнимать себя и осыпать кожу короткими поцелуями. Позволяю вдыхать мою боль. Кружится голова от тихого шепота:

— Не могу без тебя, Лизка. Не могу, с ума схожу.

Просто не выдерживаю. По щекам мокрые дорожки, на губах затихает протест. Я предаю сейчас сама себя, но мне так плохо без него, я устала сопротивляться. Отдаюсь сильным рукам и негласно разрешаю Вадиму избавлять меня от преград.

Мой вскрик он глушит своим поцелуем, наши рваные выдохи перемешиваются, создавая немыслимый